Даже когда пишу, не понимаю, как правильно подступиться к этому тексту. Хочется избежать однозначно трагической интонации. И как верно расставить акценты не совсем понятно. Но затягивать больше не буду, потому что обращаюсь к снимкам, которым уже год. Почему так долго откладывал, сказать не могу.
Есть люди, которые часто спрашивают меня, зачем я делаю то, или это, зачем общаюсь с теми, или этими. Не понимая, как мне из подобной деятельности или общения извлечь выгоду. Практически никто не спрашивает, почему я играю в футбол. Есть только восхищение и уважение. Хотя это никогда ничего мне не принесет. Только заберет.
Существует такой турнир, называется «Целый Петербург». На них выступают дети с ограниченными возможностями. Также в прошлом году приезжали девушки из ФК «Звезда» и другие команды, собранные из здоровых игроков, чтобы таким образом оказать поддержку.
Вот тренер, удивительно чуткий, большой человек, несущий на своих плечах огромную ответственность;
Вот кэп, никогда не утрачивающий своего энтузиазма и нацеленности на победу;
Кирилл, большое сердце, тренирует деток, а в свободное время помогает проводить тренировки для ребят с церебральным параличом;
Антон с синдромом Дауна. Сказал, что хочет забить десять голов.
Вижу, как на матчи «Зенита» выводят ребят с инвалидностью. Наверное, с формулировкой: «Чтобы подарить незабываемые эмоции». Хорошо. Помню, как в школу к нам приходил Андрей Аршавин. Я в тот день не мог присутствовать. Показывали фотографии потом, завидовал. Но недолго. Пару дней. Если бы меня вывели на Петровский, в свое время, что бы это значило? Пятнадцать лет назад, мне, мелкому, было бы прикольно. Но и стрессово. И страшно. И я обязательно бы почувствовал себя странно, задумался бы для чего все это, и о цирковой обезьянке вспомнил бы. Есть понимание, что спустя годы сиюминутные радость и восторг могли бы перерасти в травму.
Во время тренировок много чего не получается. Ты работаешь с мячом и представляешь, что сейчас отдашь пас как Иньеста, или обработаешь мяч как Тьяго Алькантара. Но этого никогда не произойдет, тело устроено иначе. Каждую секунду ты сталкиваешься с несоответствием между ожиданиями и реальностью, сколько бы ты не тренировался и не играл. Парадокс в том, что эти иллюзии изначально служат для тебя вдохновением, из-за них ты выходишь на поле. А разбиваешься о реальность снова и снова. Хотя понимаешь, что ты другой. Ты никогда не пробьешь как Скоулз, у тебя не будет пластики Ибрагимовича. И ты в этом одинок, это твой вакуум.
После тренировок у ребят часто нет возможности для нормального восстановления, этим попросту некогда заниматься. Кому-то с утра на учебу, кому-то на работу. Родители заняты тем же. Сводить детей на массаж, или в бассейн попросту нет времени, или средств. Вывести детей на поле большого стадиона, это выигрышный ход для обеих сторон, допустим. Но если погружаться глубже?
Во всем этом куча обреченности, бессмысленности, но со стеной холода удается бороться. Благодаря людям, в первую очередь, тренеру, благотворительным организациям. Людям, которые горят желанием помочь. На тренировках, на матчах столько любви и тихого взаимоуважения, чуткости.
Мамы, болеющие за своих сыновей, понимающие, что, в дальнейшем, возможно, у детей будут болеть суставы, они будут чувствовать себя хуже, а футбол это только усугубляет. Братья, сестры, даже друзья, которые приходят, чтобы поддержать.
Начни мне малолетнему врач, или взрослый говорить что-то про суставы, про боль и необратимые последствия, я бы не послушал и продолжил играть. Меня бы ждали ребята во дворе. Ничего бы не выходило, было бы унизительно, против здоровых-то, но зато в этом было бы очень много жизни. Смеха, шуток, курьезов. Где-то даже эпичности. На поле я встретил важных людей, прошедших через всю мою жизнь и идущих рядом до сих пор.
Помню, как в школу-интернат привезли много пар обуви для детишек. Это были обычные кеды, которые для ребят с инвалидностью, с их плоскостопием, ну вообще никак не рекомендованы. Только вред. И ни слова про стельки ортопедические. Это все похоже на полумеры. Имитацию благородности. Как угодно можно это назвать, но эта небрежность и слепота — хуже тьмы.
Стою на турнире, фотографирую. Сколько добрых людей действуют в тишине, в тени, не кричат об этом. В согласии.
Парни играют с девушками, кричат, падают, смеются, радуются. Показывают предел своих возможностей. Кому-то из них потом на работу, у кого-то встреча с любимым, кто-то из них пойдет в кино, а кто-то останется на следующий день дома с родителями.
В паралимпийском футболе, в подобных движениях, в скоростях, которые им удается транслировать, нет ничего красивого. Совсем. Такое никогда не покажут по телевизору, и спонсоры с большими контрактами точно не придут ни к одной паралимпийской команде, даже с «благотворительной целью». Оно и понятно, это не про прибыль. Но если и про благотворительность, то с умом, а не с целью обелить собственную репутацию.
Шел с этого турнира с камерой, хотя мог заявиться в качестве футболиста. Смотрю снимки — хорошего мало. Сам выбрал фотоаппарат. Ноги болят, и мне думается, как много благодарности я бы сейчас испытывал, если бы в качестве благотворительности игрокам обеспечивали экипировку, мячи, и программы для восстановления, и каждый из них мог жить нормальную жизнь, не чувствуя сильных болей после футбола. Ну, хотя бы на поле выводят.
Сейчас паралимпийский спорт набирает обороты, голос становится крепче. Есть возможность заявлять о себе. Но на сам спорт, на его феномен люди только приоткрывают глаза. И никто за это не осуждает. Существование где-то на обочине – это нормально. Отношение к паралимпийскому спорту и его позиция в мире – это важный вопрос не только для здорового человека, но и для самих паралимпийцев.
Для людей, которым интересно, зачем я общаюсь с кем-то, или делаю что-то, я, наверное, смогу найти последовательный ответ. В случае с футболом лишь пожму плечами. Но с уверенностью смогу сказать лишь одно: с тех пор, как я перестал регулярно играть в футбол, в жизни что-то изменилось, если не надломилось. Все стало как-то размытее. Теперь я только рядом, в качестве наблюдателя и фотографа.
Хотя бы так.
