Я пообещал себе — в том числе через строки в описании профиля — что здесь будет что-то из «компромиссных» будней. Точно не хочется, чтобы в конечном счете это выглядело как что-то, что можно будет назвать дневником, но если будет так — окей. 

Уверен, вам не стоит напоминать о довлатовском «Компромиссе». Я мало в чем убежден наверняка, но то, что эту книгу должен осилить каждый, кто работает со словом в России, — в этом соображении у меня мало сомнений. 

Там — много о том, как жить и писать. И делать два этих дела одновременно — и желательно так, чтобы жизнь не мешала тексту, а текст — не усложнял жизнь. Кажется, актуально как никогда, хотя уверен, что ровно так же думали и 50 лет назад. 

Футбол в этом смысле очень снисходителен. Текст в этой журналистской области почти наверняка не усложнит жизнь — разве что за редким исключением. И даже в таких координатах вечно приходится с кем-то договариваться.

Каждый раз, когда я встречаю старых знакомых — а вернее, каждый раз, когда старые знакомые узнают, чем я занимаюсь — всегда в лоб приходит один вопрос: «То есть ты просто записал интервью и выпустил, все?»

Так вот, мои будни — найти выход, уговорить, договориться и потом записать. А потом — снова: уговорить, договориться, вырезать, снова вырезать, еще вырезать, и это тоже от греха подальше заменить, ну а потом — выпустить. 

Та часть меня, которую — скорее вопреки — все еще возбуждают журналистские стандарты и принципы, кипит, выходит из себя, не хочет разговаривать с другой частью.

С той, которая понимает базовый принцип устройства пиар; которая понимает, что на месте пресс-атташе поступила бы точно так же. И так — из раза в раз, от интервью к интервью.

Где-то уже обходится без журналистских хитростей, с кем-то они по-прежнему прокатывают.  Непременно только желание оставить текст нетронутым — и соседствующая с этим желанием реальность, которая каждый раз намекает, что компромисс — твой единственный выход.